«Метель» Владимира Сорокина

литература

Повесть «Метель» читается легко, но, прямо скажем, без особого интереса. Смысла в ней я не увидел. Отправился, значит, доктор Гарин на пару с возницей Перхушей в жуткую метель к тяжело больным в Долгое. Ехали они, ехали, да так и не приехали. За три-то сотни страниц! А ведь ожидание какого-то чуда, неожиданной развязки не покидало меня до самого конца. И всё зря.

Лучиком света в тёмном, заснеженном царстве стала ночёвка Гарина в доме мельника. Шуры-муры с мельничихой описаны довольно просто и в то же время роскошно. Да и поведение самого мельника – поведение скотское, мерзкое – достойно отдельного внимания. До того момента, как и после, идёт сплошная скукота. Путь-дорога, сугробы, метель, разговорчики, воспоминания, поломки, починки…
Всё это разбавлено не шибко-то понятными намёками. Кого и что Владимир Сорокин подразумевал под махонькими лошадками, шестиметровыми людьми, галлюциногенными пирамидами, русскоговорящими китайцами, куда-то увозящими Гарина в концовке, – шут его знает. Была у меня мысль, что низкорослый Перхуша – это образец покорности и терпеливости маленького человека, работяги, простолюдина; а большой в сравнении с ним доктор – образец напыщенности и эгоизма человека статусного. Но как же тогда быть с карликом-мельником? Уж он-то явно не положительный персонаж. И те самые китайцы – спасали ли они Гарина или же брали в плен? Это к вопросу о том, кем же всё-таки приходятся нам, россиянам, эти желтолицые ребятки…
Впрочем, куда больше убило другое. Книга ну просто кишмя кишит словами «щас», «чё», «ничо», «тя», «тово»… Для чего они? Для привлечения внимания молодёжи? Сомневаюсь, что мальчишки и девчонки взахлёб читают или будут читать «Метель». А может, это издатели вкупе с теми, кто пичкает Сорокина литературными премиями, решили поспособствовать «оздоровлению» русского языка?
Ничего не имею против диалектных слов. Они придают произведению особый колорит. Даже матерки, если понатыканы редко, но метко, вполне допустимы. У Сорокина они чаще к месту, чем нет. И в этом смысле мне особенно понравился момент, когда автор, устами Гарина, упомянул «форменное блядство». Однако ж, повторюсь, быдло-словечки портят всю картину. Какая разница между «того» и «тово», честное слово, не понял. Дурак, наверное.
Напоследок замечу, что метелью можно было бы обозвать и сам жанр произведения. Такого здесь Сорокин намёл, что одолеть повесть в один присест ну никак не получится. Сюжет-то ни о чём, и вместо трёхсот страниц сия канитель легко бы уместилась на семидесяти-восьмидесяти, если выбросить всё «наметённое». Но автору было невыгодно создавать тоненькую книженцию. И дополнительного мяса в голове для сюжетного скелета не нашлось. С учётом этого просто убивает тираж «Метели» – 35 тысяч экземпляров! Неужели всё раскупят?

Степан РАТНИКОВ.

Оцените статью
Комментировать