Двойственное ощущение от рассказа. Автор заманил меня в ловушку описанием злободневной ситуации, в которой доводилось бывать, пожалуй, каждому. Ощутив себя на месте рассказчика, я даже напрягся слегка. Однако на самом интересном месте всё оборвалось. А концовка и вовсе разочаровала.
«Удивительно, какие бывают на свете нелепые люди! Причём бывают они двух типов: нелепо смешные – и нелепо неприятные; о случайной встрече с одним таким и хочу рассказать», – начинает свой сказ автор. Читательский интерес уже подогрет. А когда происходит та самая встреча с нелепым человеком – по сути, с обычным алкашом, которому якобы приспичило попасть в церковь, становится вдвойне интересней. Да и кто из нас не сталкивался с пьяными мордами на улице, в транспорте, в подъезде. Рядом с ними одно неудачное слово, не такое, какого они ждут, – и готовься к разборке, которая тебе меньше всего нужна.
Вот и рассказчику приходится идти на поводу у излишне говорливого обожранца. Виной всему – боязнь отказать, обидеть потенциально опасного человека. Тем не менее, как ни подстраивайся, чешущийся кулак повод для драки найдёт. И вот уже алкаш готов расправиться с «невежливым» спутником. Тому всё же удаётся обезвредить нападавшего. Теперь – бегом на остановку, подальше от этого безмозглого тела…
На этом вся динамика, интрига и иже с ними резко испаряются. А начинаются авторские рассусоливания, мол, как же он, пьянчуга бедненький, там, на холоде, не замёрз ли, жив ли. Тьфу! Всю вину за встречу с нелепым человеком автор берёт на себя. Возможно, в чём-то он и прав: сразу же проявил слабость, не отшил маргинала на месте. Но жалость по отношению к таким вот субъектам – очень сомнительна. И сдаётся мне, что дело не в моей якобы жестокости и даже не в жёсткости, которой предостаточно, а в возрасте самого автора. Кто знает, может, ближе к пенсии и я начну мыслить так же, как Астраханцев: «Прости меня, мой собрат, дорогой мой, нелепый мой соплеменник, за то, что на твоём, таком шатком, трудном и долгом пути я взял и ударил тебя! Дошёл ли ты тогда? Не обозлился ли ещё страшнее и безнадежней?»
Степан РАТНИКОВ.
