Ни в музыкальном, ни тем более в вокальном смыслах одиннадцатый студийный альбом группы «Сурганова и оркестр» совершенно не удивил. Не разочаровал, к счастью, тоже. В определённой степени откровением стали лишь тексты песен, коих ровно десяток – продолжительностью примерно от 2,5 до 4,5 минут каждая. Два трека – «Завтра» и «Трюкачи» – были записаны совместно с Настей Полевой. А сама пластинка, впервые увидевшая свет около месяца назад, есть не что иное, как вторая часть дилогии, начавшейся с альбома под названием «Всё будет». А когда конкретно будет это расплывчатое «всё», поклонники творческого коллектива поняли в начале октября.
Если о личных вкусах, то мне больше всего зашла «Кольчуга» – единственная песня альбома, музыку для которой написал Никита Межевич. Весьма интересны и переходы в «Кураторе». Однако в целом «Завтра» – это, можно сказать, классическое, без особых изысков и экспериментов, электрическое звучание. Тот самый русский рок, что люб и дорог по-настоящему широким массам. А потому должен быть высоко оценён большинством слушателей.
Смысловое содержание альбома «Завтра» зиждется, как мне показалось, на дне… сегодняшнем. «Надо ли думать о том, что случится потом?» – вопрошает в «Трюкачах» 52-летняя певица. Если всё-таки не надо, то Сурганова не видит «причин включать самоконтроль». Это значит, что можно с лёгкостью «топить камин черновиками, срывать ярлыки, стучать каблуками» («Кровоток»). А когда реальность надоест, тогда «собирай свои пожитки, дверь захлопни на засов» («Шила осень»), ведь наверняка ещё не поздно что-то изменить кардинальным образом, дабы жизнь заиграла новыми красками. «Люди капканами ловят удачу» («Флюгер»). «Каждый мечтает о том, где он не был, каждый желает запретного плода» («Катапульта»). Главное, чтобы вовремя «все пазлы сложились, открылись глаза» («Пазлы»). Но это будет, скорее всего, только завтра, если не позже. А пока что, цитируя исполнительницу, «мною будто правят бесы, на глазах моих завесы» («Кольчуга»). Именно в таком формате, почти вслепую, и живут многие люди, наступающие на одни и те же грабли, умудряясь даже радоваться тому, что бьющий их по лбу инструмент по-прежнему на месте.
Что касается самой оригинальной строчки в альбоме, особо приглянувшейся мне как писателю, то звучит она так: «Лёд на Фонтанке – хрусталь ненадёжный» («Флюгер»). Сразу вспоминаются десятки, а то и сотни словно заворожённых петербуржцев, гуляющих в зимнее время по замёрзшим речным поверхностям сомнительной прочности. И хотя в «Кураторе» тоже есть близкая мне как уроженцу Дивногорска строка: «Вот-вот плотину прорвёт, вот-вот прибудет вода, большая вода», – там-то с прочностью как раз всё куда более надёжно, ибо наши деды жили днём завтрашним и строили на совесть, причём не только гидроэлектростанции. Сегодня о столь серьёзном отношении людей к выбранному делу можно только мечтать. А уж завтра – и подумать страшно…
Степан РАТНИКОВ.
