Очередной прожитый год, как и большинство предыдущих, порядочно кружил мне голову и был наполнен всевозможными событиями. Не только радостными, но и печальными. Наиболее значимым из всего случившегося стало завершение первого в моей литературной практике романа. Романа социального. О лихих девяностых. На примере собственного детства, проведённого в Дивногорске. С многочисленным упоминанием родственников, учителей, одноклассников, товарищей, соседей, а также реальных событий, происходивших в стране. Осталось лишь опубликовать это всё, что иногда даже сложнее, чем написать. К слову, в завершающей стадии творческого процесса мне помогли известный прозаик Александр Григоренко и мой бывший школьный учитель Ирина Ковалёва. Они первыми прочли произведение и дали очень ценные советы, которыми я воспользовался – за редким их исключением.
Говоря точнее, первым читателем был мой духовный наставник Владлен Белкин. Однако ему я успел показать лишь половину написанного. Остальное Владлен Николаевич так и не увидел, уйдя в мир иной ровно за месяц до моего 38-летия. И это, в свою очередь, стало для меня самым трагическим моментом в минувшую дюжину месяцев. Было неописуемо больно остаться без человека, который в своё время нашёл правильные слова, чтобы убедить меня не бросать литературу и продолжать жить ради творчества, ради попыток оставить после себя хоть какое-то наследие, а не прожигать годы сугубо ради животных удовольствий, как это делает большинство окружающих.
Не умерли, но оказались на краю пропасти и несколько моих давних инициатив. В частности, впервые за долгие годы я не проводил хоккейный турнир памяти отца. В Дивногорске он никому больше не нужен, а в Санкт-Петербурге, куда я летал в январе, сыграть хотя бы в три-четыре команды не получилось. Скорее всего, турнир не состоится и в стартовавшем сезоне. Его я начал в составе новой для себя команды – «Русич», успев забросить за неё шесть шайб в четырёх матчах Летнего кубка КЛХЛ. Таким образом, отцовский мемориал поставлен на паузу – до тех пор, пока не перееду в какое-нибудь другое место.
А мысли о переезде посещают меня всё чаще и чаще. Особенно сильно защемило душу весной, когда страну накрыли коронавирусные ограничения, и дети перешли на дистанционное обучение. Получавшие раньше неподдельное удовольствие от занятий, мальчишки и девчонки почти разом забыли про меня, про уважение, про стремления, а уж о том, что пандемия не вечна, думать не собирались. И ладно – дети. Но убийственное равнодушие их родителей, от которых не требовалось чего-то заоблачного (в отличие от школьных нервотрёпок), окончательно доконало меня. Я понял, что городу вообще без разницы, есть тут определённый человек или нет его. А раз так, тогда зачем тратить своё время на тех, кому плевать, и лишать самого себя благ (хоккейных, театральных, киношных, туристических и т.д.), которыми богаты те же Ленинградская и Московская области? Да, там меня никто не знает и не ждёт. Но выбора-то и перспектив явно больше. Недаром некоторые близкие люди твердили мне: «Зачем ты придумал себе нелепую сказку, будто бы твои умения, знания и опыт нужны в Дивногорске? Говоришь, есть вещи, в которых там почти никто, кроме тебя, не разбирается досконально? Так все эти люди и не хотят в них разбираться. Будешь и дальше тешить себя надеждами что-то там развить, улучшить, разнообразить, а в итоге сгниёшь, как мухомор. И никто о тебе всё равно не вспомнит». Жёстко. Но правдиво. Поэтому теперь даже загадывать боюсь, как долго ещё смогу продержаться на родине, которая не нуждается в том, что я умею, знаю и хочу.
А ведь минувший учебный год ознаменовался увеличением количества побед и наград, добытых моими учениками, хотя самих детей в объединениях стало чуть меньше. Вот только многих из ребят интересуют лишь смартфоны (в том числе переписки с фейками, активность в группах смерти или просто бесконечные залипания в комментариях к наитупейшим постам типа «слабо кинуть сюда свои последние пять смайликов?»), в чём всё те же родители не желают видеть реальной опасности. А кто-то из учащихся слишком быстро пресыщается столь же быстрыми и сомнительными достижениями и не отдаёт себе отчёта в том, что за них очень многое доделывают, причём по ночам, еженедельно выискивая всё новые творческие конкурсы, лишь бы только ничей стимул не угасал. Но он, наоборот, резко тухнет, и даже одного диплома или публикации зачастую достаточно для того, чтоб ребёнок зазвездился и охладел к дальнейшему росту.
Кстати, теперь и я сам стал обладателем смартфона. Впервые в жизни. Его мне прислал на день рождения лучший друг. Таких дорогих подарков, пускай и не особо мне нужных, я не получал никогда. И теперь приходится привыкать к новой реальности. Но погружаться в игры или обитать на ненужных сайтах не хочу. Звонков и сообщений вполне достаточно, а камеру, диктофон или поисковики буду использовать в случае серьёзной надобности. Даже лёжа в кровати, стоя в очереди или направляясь куда-то в общественном транспорте, предпочитаю остаться наедине со своими мыслями, проанализировать былое или помечтать о будущем.
Для меня телефоны – это скукота. В отличие от хоккея, спектаклей, книжек, поездок по незнакомым городам, сёлам и деревням (кстати, за минувший год я побывал в 40 новых для себя населённых пунктах). Но тут уж кого на что подсадили с детства. А с возрастом люди почти не меняются, даже если и пытаются выставить себя кем-то другим, активно надувая щёки.
Степан РАТНИКОВ.
Поддержать автора можно здесь.
