«Гоша Синичкин вещает о Москве»
(глава из книги «Гоша Синичкин вещает. Откровения охранника»)
(издано в 2014 году)
Туда я больше ни ногой. Одной поездочки, пускай и не целиком за свой счёт, мне за глазища хватило. Навестил, называется, давнего приятеля… Отпраздновали новосельице… По сей день вспоминаю. Хотя минуло уже два года.
Прибыл я, значит, позапрошлым летом в столицу. От железнодорожного вокзала пешком потопал. И сразу нехватку кислорода ощутил. Дышится там в разы хуже, чем у нас, в Сибири.
Народу вокруг тьма, цены мрак, сам как в ночи. Не знаешь, куда податься, кому продаться, с кем подраться. Полдня прошлялся в поисках нужного адреса, а мне за это время ни дорогу никто не подсказал, ни улыбнулся хотя бы. Спешка. Всюду спешка.
А куда спешат-то? Можно не спрашивать. Сами ответа не знают. Но спешат, спешарики. Наверное, все деньги мира заработать хотят. У некоторых, пролетевших мимо меня, даже значки доллара в глазах светились. Можно сказать, горели. Померещилось? Вряд ли.
Один лишь приятель мой никуда не торопился. Видимо, спал – трубку не брал.
Пришлось мне что-то типа атласа покупать. Открыл его, полистал. И тогда в мозгу моём, окольцованном непонятными развязками, пронеслось: самостоятельно дорогу точно не отыскать.
На автобусных остановках тоже все «неместные» стояли, как воды в рот набрали, ни слова проронить не могли, захлебнуться боялись. А в такси садиться – дешевле удавиться.
В общем, поплёлся я до первой встречной станции метро. Там минут двадцать петлял по подземным лабиринтам, лестницам, пытаясь сообразить, как попасть на нужный поезд; высчитывал, сколько раз придётся пересесть, сколько деньжат потратить; попутно ещё и от назойливых попрошаек отбивался.
Как выяснилось, все пересадки бесплатны – хоть на том спасибо. Но всё-таки изначально я не в ту сторону уехал. Запаниковал, стал оглядываться в поисках стоп-крана. Благо остановка какая-то за окнами замаячила. Пулей выскочил, как зэк на свободу, даже мужика в цивильном пальтишке чуть с ног не сшиб. А он и не заметил будто. Спешка – она ведь в порядке вещей там.
Можно было, наверное, и в бубен любому проходящему дать. Но не стал я свою теорию на практике применять.
Выдвинулся обратно. Потом мне ещё парочку раз пересесть пришлось. И вот тогда уже на нужной станции вышел. Но, очутившись на улице, понял, что мне – на другую сторону. А рядом – ни единого пешеходного перехода, машины безостановочно летают. Ещё и крысы отожравшиеся прямо под ногами бегают.
Снова паника, быстренько переросшая в бешенство. Я ненароком даже подумал взорвать этот минотаврополитен. А заодно – дом приятеля. Чтобы не было у него никаких новоселий. И поводов звать к себе людей в такую даль тоже не было, коли по-человечески не может встретить.
Нашёл я его пятиэтажку только ближе к четырём часам дня. Домофон не работал. Связь тоже внезапно пропала – без этого вообще никак. Пришлось под окнами стоять и кричать изо всех сил, чтобы наверху слышно было. Связки голосовые чуть не надорвал, вдобавок дряни какой-то наглотался. Лишний раз убедился: в Москве варежку почём зря не разевай.
Вдруг тётка незнакомая, фингалом сверкая, морду из окошка на верхнем этаже высунула и давай мне угрожать, мол, достали уже все приходить к ним, беспробудно квасить. Когда ж, думаю, корешок опуститься так успел? И спился меньше чем за год, и шмару страшенную откопал себе где-то…
Мыслишки мои скверные Борькин голос прервал. Приятель на балконе стоял, чуть левее. Когда мы встретились взглядами, он прокричал, что спустится через минутку и откроет мне. Но первым подъездную дверь распахнул жирный незнакомец в безразмерных семейниках, дырявой «алкашке» и с бутылкой в руке.
Эта туша сразу же прямиком на меня пошла, отчаянно давя засохший собачий кал, хрипло матерясь и угрожая. Расслышать мне удалось только про какие-то долги и про ублюдков.
Потом толстяк замахнулся. Но приятель мой вовремя на улице оказался. Завалили мы жирдяя, пару раз ему по брюху желеобразному пнули и наверх пошли.
Оказалось, это был Борькин сосед по пятому этажу. Звать тоже Борисом. Пьянь несусветная. Достал всех. В том числе и полицаев. Они даже приезжать сюда перестали. Дескать, в таком огромном городе у них поважнее дела имеются.
К тому же, как они уверяли, хозяин алкопритона всё равно не платит штрафы, а держать его в камере нельзя, потому что никто не убит, не ранен. Так и объяснили всему подъезду: сами лучше с ним разберитесь – по хребтине двиньте разок, и тихо станет. Смельчаков, впрочем, до сих пор не находилось. Мы первые.
В Москве, как я понял, вообще никто работать не хочет. Всем бы только денежку получать за глаза свои якобы красивые. На худой конец, за работёнку непыльную. Ну, чтобы в пиджачке брендовом щеголять, словечками умными кидаться и при этом ничего своими руками не делать. А коли язык не подвешен да морда крива, тогда и ловить в столице ровным счётом нечего. Разве что водочку не просыхая кушать, как Борькин сосед.
Сидеть у приятеля дома я наотрез отказался. Хотя подраться не прочь был. Особенно с жирной свиньёй, жаждущей закончить свою жизнь на шампуре. Но в родных краях тебя начальство отмажет, а здесь – некому. Поэтому грамотнее осадить себя и не дёргаться лишний раз.
Я бросил в угол сумку, отлил с дорожки, помыл руки и попросил Борьку показать мне Москву, пока не стемнело. И добавил, что новоселье отметим завтра. Тот обижаться не стал, понимающе кивнул и повёл меня гулять.
Точнее, повёз. В центр. Сказал, что я просто обязан увидеть Красную Площадь с Арбатом. Почему именно их? А, видимо, в Москве и побывать-то больше негде, раз уж свет клином сошёлся на этом площадно-арбатском участке.
По крайней мере, я ни про какие другие места в столице и не слышал. Разве что про Чистые пруды ещё. Но не припоминал, действительно ли они в Москве находятся. Уточнять у приятеля не стал, чтобы профаном не прослыть.
Пока плутали по столичным дорогам, дважды по невнимательности нужные повороты проезжали. А чтобы развернуться, приходилось пару лишних километров по прямой пилить. И кто ж такое придумал?! Наверное, тот самый, всем известный, с одной извилиной, такой же прямой, как его творения. Творения, надо сказать, малоприятные.
Красная Площадь тоже не впечатлила. Скопище ошалелых туристов моментально стало напрягать. Каждый норовил сфотографироваться перед всеми зданиями подряд. А я в этом смысла не видел. Чай, не пугало на грядке. В большой толпе фотоаппаратом не щёлкают.
Не по мне такая суета. Сами задумайтесь: на дворе почти вечер, суббота, тепло, машин поблизости нет. Чего гоношиться-то?.. Сброд сумасшедших! Даже куранты кремлёвские – и те спешили, судя по моим часам.
Отправились мы с Борькой на Арбат. Там как-то поспокойнее оказалось. Приятель объяснил мне, что эта улица сугубо пешеходная. Не успел я порадоваться, как нас со всех сторон взялись атаковать: то куклы ростовые, то братья чернокожие, то вообще какие-то полупокеры в полукедах.
Все они активно нас куда-то зазывали. Скорее всего, в магазины да забегаловки, которые на Арбате повсюду натыканы. Мне это тоже надоело. Сжал руку в кулак и давай им размахивать ненавязчиво – ни одна сволочь не посмела больше бумажку сунуть.
Прошагали с приятелем всего-то ничего. Смотрю: народ активно фотографируется возле памятников, даже в очередь встаёт. Приглядываюсь: Булат Окуджава и Александр, наше всё, Сергеевич. Не спорю, личности известные. Но чтобы такое столпотворение рядом с ними!..
Впрочем, стаду человеческому без разницы, где и перед кем позировать. Лишь бы домой побольше кадров привезти.
Пока я рылом своим торговал, мне иномарка в колено въехала. Ещё и больно так. Хорошо, что не на полном ходу. Иначе бы мне до конца жизни стойким оловянным солдатиком пришлось быть.
Я сразу же дверцу открывать полез, чтобы проучить наглеца. Нечего по пешеходным улицам разъезжать! Борька пытался меня успокоить, дескать, поперёк Арбата много переулков для проезда транспорта, но мне как уши заложило. Не желал никого слушать. Двинул молокососу в подбородок и немного успокоился.
Пацан сразу за мобильником полез и, от страха трясясь, звонить кому-то начал. Вроде бы папаше своему. Требовал, чтобы тот все спецслужбы на ноги поднял. На понт меня взять хотел, щенок. А Борька, лопух, повёлся. Всполошился и рванул наутёк. Погуляли, мать их!
Как только мы с корешком в машину прыгнули, никем вроде бы не преследуемые, у меня вдруг Рублёвка в голове всплыла. Да-да, ещё одна столичная достопримечательность. И как я мог про неё забыть? Упрашивать Борьку не потребовалось. Он рад был куда угодно сгинуть, лишь бы подальше от Арбата.
Поехали, в общем, до Рублёвки. Окольными путями. Ну, чтобы не светиться. Петляли часто, оглядывались – тоже. Время на глазах таяло. Едва, можно сказать, вырвались на свободу и на нужной трассе оказались, как в пробке застряли. Полчаса простояли – ни на метр не продвинулись.
Я решил выйти из машины и узнать, уснули там все, что ли. А приятель меня за руку схватил и сказал, что здесь всегда такая клоака, и посоветовал вести себя тихо. Не то, мол, и самим можно уснуть. Навечно.
Я не поверил. И тогда, будто по заказу, раздались выстрелы. Отчётливые такие. У меня инстинкт самосохранения сработал сразу: голову к коленям поджимать начал и лбом о бардачок ударился.
Борька со смеху чуть не помер. Откуда ж я мог знать, что какому-то кретину пришла в голову идея снимать в такое время фильм неподалёку от кишащей машинами трассы?
Мы ещё долго там стояли, мытарились. И матерились тоже. Думал, задохнусь.
Из соседних машин иногда головы недовольных высовывались. Люди проклинали президента, его замов, звёзд шоу-бизнеса и прочих небожителей. Как раз в это время их нескончаемые кортежи беспрепятственно двигались по трассе, которую гаишники усердно расчищали.
Меня это вконец достало. Попросил Борьку разворачиваться. Кое-как сумели выбраться и уже затемно вернулись домой.
Помывшись и усевшись перед телевизором, разлили вискарёк по стопкам, накатили за Борькино новоселье. Через пару минут – стук в дверь. Это Борис, который из противоположной квартирёнки, извиняться пришёл. Ему тоже налили. И давай втроём за жизнь трепаться, Москву-столицу хаять, Сибирь-матушку восхвалять.
Поразительное единомыслие зарождалось. Жаль, что сосед уже после трёх рюмок буянить начал. Мы ему: «Тише будь!» А он только: «Шу-шу! Бульк!» Весь праздник нам испоганил.
Я лично этого гиппопотама бузящего с двух ударов уложил да на лестничную площадку выволок. Чуть спину себе не надорвал. Обошлось чудом.
Остатки вискаря мы уже наедине с корешком распивали. И вдруг мне в телевизоре моя же морда почудилась. Будто бы нарисованная кем-то. Новости ночные шли. Ведущая говорила, что несколько часов назад на Старом Арбате неизвестный мужчина напал на отпрыска какого-то важного чиновника, выбил пацану несколько зубов, разбил ногой автомобильную фару, деньги отобрал и в сопровождении подельника скрылся с места происшествия.
Я полусонного Борьку за грудки потряс. Кое-как в чувство его привёл: один глаз открыть заставил, второй – не поддавался.
«Ты видел это?» – спросил я у приятеля, судорожно тыча пальцем в телевизор. А Борька мне равнодушно: «Ага, пойло там, за ящиком. У меня его ещё много. Доставай, если хочешь». Заботливый такой.
Утром, едва проснувшись, я пожал приятелю руку, поблагодарил его за приём, успокоил, что обойдусь без Тверской, Замоскворечья, Третьяковки, Ленкома, Новодевичьего монастыря и прочей ерунды, побрился, неумело остриг несколько пучков волос на голове, переоделся, бросил вчерашние шмотки в ванную, сказав, что Борька может их постирать и носить сам, попросил его забыть, что я вообще когда-либо сюда приезжал, и отправился до метро.
Я не просто спешил, а почти бежал. Немного побаивался привлечь чужое внимание, но всем было некогда. На меня никто ни разу даже не посмотрел. Кроме двух бомжей в подземном переходе, которым я, вопреки их просьбам, не дал ни копейки и которые меня за это жидовской мордой обозвали. Прибил бы на месте обоих, если бы не… сами знаете что. Да и крыша у них там, если честно, тёрлась неподалёку.
Миновав благодаря подземке все дорожные заторы, я относительно быстро смог оказаться на вокзале. Там мне почти сразу же удалось сдать билет на поезд, который должен был отправиться до нашего города только через двое суток.
Вместо этого выцыганил квиток на более ранний рейс. Девушки, в том числе и кассирши, любят, когда им строят глазки. А шоколад любят ещё сильнее. Особенно когда он в огромных количествах. Уж на такое дело и потратиться не жалко. Свобода дороже.
Тем же вечером выдвинулся в родные пенаты, так толком и не посмотрев на Москву, но успев понять, что она из себя представляет. По пути горестно вспоминал Борьку, которому предстояло жить в этом леденящем душу городе, в атмосфере всеобщего безразличия, рядом с невменяемым тёзкой, как в самом настоящем аду.
А по мере приближения к дому всё больше убеждался в том, что в центре нашей необъятной страны гораздо тише и краше, чем в её столице. И что пробки в Сибири куда чаще можно увидеть в бутылочных горлышках, нежели на трассах.
Люблю я всё-таки свой город и свой край! Ни на что на свете их не променяю. Да и менять-то, прямо скажем, не на что.
(2013 г.)
