Люблю такие повести. О жизни вообще. О будничных событиях, идущих своим чередом. Повести без явной ставки на множество сюжетных хитросплетений и без попыток любым способом удержать внимание читателя, который, по моим ощущениям, будто бы сидит у окошка и благодушно созерцает всё происходящее по ту сторону стекла. А пейзажи, в том числе архитектурные, тбилисский писатель Арчил Сулакаури нарисовал чудесные. Лично мне запомнилась своенравная река с занятным – хотя бы для петербуржцев – названием Кура.
Произведение посвящено взрослению грузинского подростка и его внутреннему миру, ещё толком не упорядоченному. Более того, к причудам возрастной психологии добавляются и внешние факторы. В их числе начавшаяся война, которая отобрала (как надолго – читатель лишь догадывается) у Луки родителей. Вдобавок – тётушки докучают своими сплетнями и постоянными сравнениями парня с отцом, ушедшим на фронт, дескать, оба бедовые, непутёвые. А уж про нищету, царящую повсюду, и упоминать не стоит. Особые же чувства у читателя вызывает описание рынка, куда все приходят только продавать, но никто ничего не покупает.
Повесть «Лука» (в переводе Анаиды Беставашвили) превосходно раскрывает темы дружбы, наставничества и первой влюблённости. Для главного героя они связаны, соответственно, с соседом Андукапаром, дядей Ладо и одноклассницей Маико. Первый, прикованный к инвалидному креслу, как никто другой понимает и морально поддерживает мечущегося подростка, оставшегося без родительского внимания и ласки. Второй учит сорванца рыбачить, устраивая ему настоящий курс молодого бойца. Маико же, в отличие от других одноклассников, не сторонится Луку и становится для него тёплым лучиком света в тёмном околовоенном царстве. С одной лишь оговоркой: мальчуган видит отношение сверстницы к нему, но не осознаёт её намерений. Тогда как в ситуации с обнажённой Мтварисой он, будто слепой котёнок, идёт на зов загадочной героини и в дальнейшем беспрестанно о ней думает. Впрочем, даже более зрелый и опытный, в отличие от Луки, читатель совершенно не понял бы авторской идеи со всеми этими видениями, если бы не Андукапар и его не менее странные, чем сама концовка повести, слова.
Степан РАТНИКОВ.
