Впечатлений от просмотра ленфильмовской картины, снятой в 1980 году Леонидом Менакером, тьма тьмущая. Достаточно сказать, что именно в «Последнем побеге» одну из первых своих больших ролей в карьере сыграл Алексей Серебряков – тогда ещё 17-летний Алёша, очень убедительно демонстрировавший как неприязнь к киношной матери и её ухажёру-морячку, так и припадок, отчаяние, страх. А страх в фильме получился многоликим. Правда, не вездесущим, потому что эгоизма на экране куда больше. Причём зрителю мудрому и сердечному зачастую тоже боязно – как за эгоистов, так и за их жертв.
В своё время «Последний побег» обнажил немало болевых точек. И не только в системе отечественного образования и воспитания. Картина поведала о недостатках вообще любой системы, лишённой человечности и индивидуального подхода, к чему в наши дни, кстати, многое не идёт, а уже пришло.
Сбои были и будут. Всегда и во всём. Поэтому слепо уповать на автоматизацию и гнуть одну-единственную линию без права на условные поломки и последующий ремонт (т. е. требовать идеальности, а от любого брака попросту избавляться) – путь в никуда. Тем более – по отношению к человеку, который совсем даже не машина. Об этом и заставляют задуматься многочисленные сцены далеко не самого популярного советского фильма (его снимали в том числе и в городе Сланцы), построенные на равнодушии или убийственной принципиальности персонажей, на их безжалостности или мстительности.
Далёк от идеала даже самый положительный герой картины – педагог спецшколы Алексей Иванович Кустов (пронзительная роль бесподобного Михаила Ульянова). Однако все его недостатки и ошибки оказываются следствием отчаянных и многократных попыток сделать чужие жизни – не собственную! – как можно лучше и ярче: начиная от воспитания подростков искусством и исцеления душ музыкой, а заканчивая и вовсе банальной, казалось бы, опекой и защитой всякого, кто в этом нуждается. Вот и хулиган Витька Чернов, забытый даже собственной матерью и уж подавно не нужный чужакам из всяких комиссий, противится внезапной навязчивости Кустова. Ведь искренняя забота «деда» кажется подростку – с непривычки – чем-то фальшивым и оскорбительным.
В кадре несколько раз мелькают советские стройки, вызывающие приятную ностальгию. Но, возможно, сняты они были не просто так, а с целью усилить назревавшие переломы в жизни как персонажей, так и всей страны в целом. Ведь ломать (те же взаимоотношения) – не строить. Впрочем, «Последний побег» куда чаще вынуждает вспомнить совсем иное изречение: если бы молодость знала, если бы старость могла… Да только мощный эмоциональный финал даёт понять: молодость многого так и не узнает, а старость и былого отныне не сможет.
Степан РАТНИКОВ.
