Четвёртый за 2023 год номер литературного журнала «Нева» приковал к себе внимание новым рассказом (вполне тянет на короткую повесть) Антона Нечаева – моего земляка и друга. Как автор он в последние годы не только прозу поэзии предпочитает, но и живёт за пределами родной страны. Покидать которую ему, кстати, не впервой, что я частично одобряю как человек, часто переезжающий в поисках лучшей доли, а частично – нет, ибо являюсь абсолютным приверженцем России и за границей был лишь однажды, в середине девяностых, ограничившись тогда юношеским хоккейным мини-турниром в казахстанском Усть-Каменогорске.
Изначальный эмиграционный опыт Нечаева как раз и лёг в основу произведения «Титай». Касается это израильских будней уже бывшего красноярца. Многое, зуб даю, основано на реальных событиях. Но уж точно не те сцены, что разворачиваются в Таиланде. Без них было бы правдоподобнее и познавательнее, зато скучнее. А унылая и лишённая жгучего перца правда – не для упомянутого писателя.
Антон в подробностях, заодно соря израильскими словечками, описывает свой (назову это так) «побег» из России, который вполне смахивает на бунт из принципа, неведомого стороннему человеку. И никаких очевидных плюсов рассказчик не получает, если не считать первые месяцы знакомства с новым государством, когда можно было не работать и существовать на пособие. В дальнейшем рутина берёт своё, вынуждая чужестранца впервые в жизни трудоустраиваться на завод. А там – полный набор «приятностей»: умопомрачительная система запретов, разговоры исключительно о работе, нескончаемые вопли начальства, грязища, руки в крови, ещё и выходной один-единственный, не дающий возможности как следует отдохнуть.
«Ругань, крик, оскорбления в адрес рабочих – норма. Вежливость, уважение, элементарная корректность неизвестны ни на производстве, ни вообще в этой стране. Кто громче, тот и прав. Кто агрессивнее, тот и продвигается», – констатирует рассказчик.
Условия работы чудовищные: «Выход в туалет только с разрешения старшего по машине, на входе в туалет также работает считыватель, чтобы пройти помочиться, ты обязан приложить палец, иначе дверь не откроется. Время, проведённое в туалете, идёт тебе в минус, оно не будет оплачено». «Во время работы предпочтительнее стоять: старшие в махлаке не любят, когда рабочие трудятся сидя, им начинает казаться, что люди ничем не заняты», – добавляет автор.
Вслед за испарившейся халявой в виде пособия исчезает и жёнушка, категорически не желающая работать и легко расстающаяся с опостылевшим муженьком, уходя к приставучему ливанцу. Помимо этого, на горемыку-рассказчика морально давит и повсеместная неприязнь к русским: «На одной из технических остановок мы прогуливаемся по паркингу, осматриваем небольшой арабский отель. Персонал трудится, частью не обращая на нас внимания, но в лицах некоторых легко читается определённое чувство: искрящееся, захлёстывающее, страшное; чувство, которое я легко узнаю и к которому давно здесь привык, – ненависть».
Подробно и даже строго описанные израильские сцены перемежаются гораздо более лёгкими таиландскими, где судьба сводит рассказчика с незнакомцем, предлагающим свою молоденькую дочь русскому. Как товар! Отец ли это?! Да и не бывшим ли когда-то мальчиком он торгует? Таиланд ведь – он такой… Рассказчик, успевший скопить деньжат в другой стране, поначалу не уверен ни в чём. Ни в гендерной принадлежности «товара», ни в степени необходимости овладения кем-либо. Однако любопытство берёт верх, после чего начинается период совместной жизни иностранца с девочкой, наречённой по его незнанию как Титай и проплаченной… на месяц вперёд. Выглядит как некое отчаяние, как попытка не столько забыть жену (пусть катится колбаской), сколько быть всё-таки нужным и желанным в этом чёрством, безжалостном мирке, ведь против природы не попрёшь.
Максимально неожиданный поворот в концовке смахивает на удар серпом по известному месту. На читателя обрушиваются то ли хмельные фантазии влюблённого рассказчика, то ли смахивающий на жестокую правду сон. Убийственный страх и боязнь ответственности, навалившиеся на экс-сожителя Титай, сменяются мощнейшим сердечным порывом и жалостью – к самому себе, к уже бывшей возлюбленной, к её десятилетней сестрёнке, которую тоже вот-вот продадут. Что дальше – не угадаешь. Сомнений не возникает лишь в том, что по-настоящему радостно и беззаботно не будет нигде (за какой бугор ни улепётывай), потому что всё решают деньги, а не какие-то там чувства.
Степан РАТНИКОВ.
