В трёх коротких рассказах, опубликованных в шестом номере литературного журнала «Подъём» за 2023 год, лауреат «Золотого Витязя» и ряда других творческих премий москвич Александр Орлов поведал о самом важном и ценном. О том, что однажды утихает навечно, казалось бы, раньше предполагаемых сроков, но о чём трудно молчать и уж точно нельзя забывать. «Время тишины», «Коренной перелом» и «Первые осенины» – живые и светлые истории о смерти и тьме, как бы парадоксально это ни звучало. В школьных учебниках, пестрящих параграфами о кровопролитных междоусобицах, такого не вычитаешь.
Перечисленные произведения не только объединены общей тематикой, но и построены по схожему принципу. Юные слушатели откладывают – по собственному желанию или же нехотя – личные дела и внимают долгим речам убелённых сединами и искалеченных войной ветеранов. От неприязни и непонимания к состраданию и уважению. Такой духовный путь проделывают ребята за короткий отрезок «службы» в стихийно образовавшихся подобиях исповедален.
Вместе с персонажами просветляется и читатель. Причём тоже делает это не на сто процентов осознанно, а в некоторой степени невольно. Хотя бы потому, что каждый из рассказов отличается нудным и вязким сюжетом, после тяжеловатого знакомства с которым начинаешь иначе смотреть на жизнь – свою и чужую. Впрочем, неоднократно упоминаемая в текстах война и вовсе безрадостна, а преображает кардинально и навсегда (кого и перемалывает). Она, цитируя Харлампия Ивановича из «Времени тишины», «выявляет в человеке в зависимости от его уклада», а потому сравнима с чистилищем.
Речи ветеранов и мысли ребят полны ненависти к немцам. Однако рассказы всё-таки не о ней. «Прощать как научиться? Без этой науки Спаситель может не принять, вот что устрашает», – заключает розоволицый сибиряк дядя Миша, в чьи уста автор вложил ключевую мысль опубликованной подборки. Чудом выжить после смертоносной цепочки передряг и сохранить человеколюбие – задача почти непосильная, но архиважная.
Вероятно, чтобы смягчить давящее в моральном плане, порядком гнетущее, а где-то даже путаное повествование, Александр Орлов периодически прибегает к стихотворной форме. Вкрапляет и молитвы, что куда более ожидаемо. Ремарками же в прямой речи, наоборот, зачастую пренебрегает или использует их сугубо для проформы, не пытаясь придать диалогам конкретную эмоциональную окраску, и без того легко угадываемую.
Правда, есть и к чему придраться. Всё из-за стилистики тех самых исповедей былых бойцов: что ни сказ, то ничуть не менее (если даже не более!) стройный слог, чем у самого автора, и совершенно несвойственные прямой речи конструкции. Люди настолько складно и художественно не говорят, если, конечно, не выучили заранее подготовленный текст. И в повседневном быту вряд ли услышишь аналогичную последовательность слов в череде предложений. Да не простых предложений, а с множеством обособлений. Вот лишь несколько примеров:
«Стреляли сразу, как только видели пытающихся проникнуть на охраняемую территорию людей. Как правило, достаточно было одного выстрела в голову. Приказ есть приказ. Случаи паники, трусости, неорганизованности и дезертирства и другие так называемые позорные явления военным трибуналом карались сурово: осуждали и приговаривали к высшей мере, к лишению свободы на разные сроки предостаточно» («Время тишины»);
«Спор вышел среди детей, и очередь Томкина подоспела шкодничать, вот она и отважилась. Как стемнеет, по уговору с детворой надлежало ей подойти потихонечку к дому баклановскому и в форточку зашвырнуть кошку дохлую» («Коренной перелом»);
«Всё вокруг заволакивал едкий дым, исходящий из воронок, переполненных кровавой и грязной жижей, в которой навсегда исчезли моя мама и сестрёнка. Меня, оглушённого, с осколочным ранением, подобрала и выходила бабушка из соседней деревни» («Первые осенины»).
Если хоть чем-то оправдывать столь высокохудожественную манеру речи ветеранов, то разве что их определённой святостью. Ведь они уже искупили былые грехи и отныне – по воле Всевышнего, мямлить не намеревающегося, – сеют исключительно мудрое, доброе, вечное, искренне надеясь на здоровую во всех смыслах поросль. И Александру Орлову следует выразить благодарность уже за саму попытку (к слову, далеко не единичную) достучаться до умов и сердец молодого поколения, представители которого, увы, весьма комфортно себя ощущают в роли Иванов, не помнящих родства.
Степан РАТНИКОВ.
